|
Написал статью: Opanasenko
Чтобы начать инвестировать в антиквариат, необязательно иметь миллионы долларов
Последние торги на аукционах «Кристи» и «Сотбис» показали: русское искусство продолжает дорожать. Первоначально оцененная в 400–600 тыс. фунтов картина «Радуга» Константина Сомова была продана за рекордные 3,7 млн фунтов. Полотно Натальи Гончаровой «Сбор яблок» ушло за 4,9 млн фунтов. По-прежнему высокий спрос и на картины Ивана Айвазовского. Его «Американский флот у скал Гибралтара» был продан за 2,7 млн фунтов. По высоким ценам ушли картины Михаила Ларионова, Бориса Кустодиева, Константина Коровина, Льва Лагорио, Александра Яковлева и других. Не секрет, что работы отечественных мастеров покупаются в основном российскими коллекционерами. Впрочем, коллекционерами ли? Скорее, это уже инвесторы, которые, видя рост цен на предметы живописи, стремятся заработать на нем. Арт-аура и абстрактные художественные оценки уходят на второй план, уступая место здравому и холодному расчету. Здесь все как в ценных бумагах — эшелоны, коэффициенты и road show. Одно отличие — эстетика остается всегда: начав вкладывать деньги в коллекцию, можно по-настоящему заболеть искусством. Не стоит, правда, забывать, что такие инвестиции не менее рискованны, чем вложения в акции. Коллекционеру-новичку не обойтись без совета «антикварного аналитика» — консультанта по инвестициям в искусство. Можно ли купить за бесценок картину неизвестного художника и заработать на ней миллионы? Как вложить деньги в молодого автора и раскрутить его? Какая доходность у вложений в антиквариат? На эти и другие вопросы ответил гендиректор компании «Арт Консалтинг» Денис Лукашин.
— Денис, почему в последнее время вырос интерес к инвестированию в антиквариат?
— Потому что уровень жизни в последнее время значительно повысился. Кроме того, многие от души наигрались в другие инвестиционные проекты. Плюс искусство — это все-таки некий жизненный стиль, который подразумевает не обычный консервативный способ инвестирования, когда ты работаешь с цифрами и коэффициентами. В искусстве ты участвуешь в соответствующих тусовках, ты понимаешь, какие тенденции сейчас не только на рынке, но и в самом искусстве. Немаловажна еще и эстетика. Есть люди, которые собирают коллекции только из-за инвестиционной привлекательности, но таких не очень много. Как правило, если они начинают этим серьезно заниматься, они заболевают искусством.
— Если говорить об антиквариате, то с точки зрения инвестиций во что сегодня вкладываться наиболее перспективно?
— Изменение инвестиционных тенденций стало заметно полтора года назад. Например, по «Русской неделе» в Лондоне. Те бренды, за которые ранее торговались все время и которые покупали именно с точки зрения инвестиций — Айвазовский, Шишкин, Левитан, древнерусское искусство, — стали уступать место другим направлениям и художникам. Рейтинг традиционно популярных авторов оставался на низком уровне: часть картин не была продана, часть уходила по средней цене. Это говорит как о снижении интереса к такой живописи, так и об определенном сомнении в качестве произведений. Сейчас стали активно торговаться «валетцы» и Серебряный век. По ним раньше было мало продаж, несмотря на то, что «Бубновый валет» достаточно интересен для рынка, с точки зрения инвестиционной привлекательности это работы довольно дорого стоят, и динамика цен вполне устойчивая.
— А на более современных авторах можно заработать?
— Стали постепенно вливаться какие-то несвойственные для русских аукционных торгов авторы и предметы. Появляются на торгах картины некоторых художников конца ХХ века — то искусство, что и на благотворительных аукционах не появлялось никогда. И Оскар Рабин, и Илья Глазунов, и даже несколько работ Зураба Церетели. В феврале этого года успешно прошел специализированный аукцион «Сотбис» по современному русскому искусству. Там были работы конца ХХ века и даже начала нынешнего. Эрик Булатов, Айдан Салахова, Михаил Шемякин, Виталий Комар, Владимир Немухин и еще ряд авторов. То есть приоритеты заметно меняются. Помимо просто симпатий, это частично связано с тем, что на рынке сложился ярко выраженный дефицит старых мастеров. Рынку, для того чтобы он работал, необходимы продажи, должны быть спрос, предложение. Предложение же сегодня скудное. Тот основной пласт, которым ранее наполнялся рынок, себя практически исчерпал. Классики, «околоклассики», художники конца XIX — начала XX века, Серебряный век, русский авангард — в большинстве своем эти произведения либо в музеях, либо в частных коллекциях. Почти 95–99% картин находится вне рынка, оставшаяся часть настолько несущественна для него, что ему, по сути, нечем оперировать. И он начинает заполняться, постепенно переориентируясь на современное искусство. А пару лет назад в связи с тем, что открыли границы, рынок начал активно наполняться западно— и североевропейскими авторами.
— Для чего нужны коллекционерам-инвесторам профессиональные консультанты?
— Профессиональные консультанты нужны для серьезного инвестирования — от 50–100 тыс. долларов. Как правило, они берут себе в качестве комиссии 1–2% от суммы предмета или коллекции, и до 5% может стоить собственно экспертиза. Последняя нужна, если нет нормальных документов, нет уверенности, что предмет подлинный. Но такие условия характерны для западного рынка. Сейчас и у нас появляются профессионалы в арт-консалтинге. Есть еще и дилеры — продавцы коллекций или отдельных предметов, они зачастую берут на себя и функции консультантов. По уровню продаж и инвестиционной привлекательности дилерскому рынку интересно играть в опасные инвестиции, потому что доходность в 15–30% от продажи обычной вещи никогда не компенсируют 700–800% от продажи фальшивки. Конечно, «дилеры» — очень широкое понятие. Галереи и аукционные дома — это тоже дилеры. Есть черные дилеры, с которыми не то что не стоит связываться, но шансов быть обманутым ими намного больше. Игроков на рынке много, так что к подбору консультанта следует подходить очень внимательно — с позиции «доверяй, но проверяй».
— И сколько можно заработать, сотрудничая с консультантом?
— Надежно достигается устойчивый годовой процент на уровне 12–15%, а в некоторых случаях и больше. Это более или менее стабильный рост по средним вещам. Квалифицированный консультант поможет выбрать и оформить покупки, выстроить инвестиционную схему в зависимости от того, как вы готовы играть — «в долгую» или «в короткую». Он порекомендует несколько направлений. Здесь все как в ценных бумагах: есть рисковое направление, которое обеспечивает большую доходность, есть стабильные направления и т. д. Все это может быть разбито на приоритетные группы: живопись, декоративно-прикладное искусство, графика, скульптура. Консультанты обеспечат реставрацию и хранение предмета, будут регулярно информировать о рыночных изменениях и стоимости этого предмета.
— Кто еще участвует в игре «инвестиции в антиквариат»?
— Инвестиционный рынок сейчас только строится. Помимо частных галерей и аукционных домов есть и другие игроки. Некоторые банки пытаются играть в арт-банкинг, то есть предлагать своим клиентам инвестиции в искусство. Впрочем, арт-банкинг — это не только консультирование VIP-клиентов, но и кредитование. Банку гораздо интереснее предлагать своим клиентам комплекс услуг. Появляются инвестиционные фонды, которые предметно занимаются искусством, делают аналитику, помогают в покупке/продаже. Правда, их пока можно пересчитать по пальцам. Они работают не только как консультанты, но и оказывают депозитарные услуги, помогают в приобретении или сами покупают от имени клиента. В пакет услуг входят и реставрация, и хранение, и аналитика. Здесь можно смело проводить параллели с рынком акций. Аналитики следят за индексами цен на предметы искусства, обсуждают с клиентом, что сейчас необходимо продать, что купить, какую ротацию нужно провести в коллекции. Если нужно купить тот или иной предмет, инвест фонды контактируют с аукционными домами, если вопрос по экспертизе или логистике — обращаются к нам.
— А можно ли обойтись совсем без консультантов?
— В принципе это возможно, но опасно играть самостоятельно с топовыми вещами. Эти вещи «тяжелые» по стоимости, а шанс удачного попадания весьма невелик. Можно попробовать отыскать на каком-нибудь европейском аукционе вещь, которая была до этого неизвестна и, вероятно, даже не подписана, зато принадлежит кисти одного из топовых авторов. Такие случаи бывают, но очень редко. На рынок попроще можно выйти с гораздо меньшими суммами — от 50 тыс. долларов, а то и от 20 тыс. На эти деньги можно купить несколько работ или неизвестных наших или западноевропейских авторов. Надо выбирать для себя какой-то сегмент, направление — то, что нравится. И для души приятно, и выгоду можно получить вполне. Те, кто хочет серьезно заниматься инвестированием в искусство, часто выбирают какого-то нового автора и занимаются его раскруткой. При наличии элементарного вкуса и более или менее внятного понимания маркетинга добиться инвестиционной привлекательности автора и какой-то прибыли вполне реально.
— Какой доход могут принести картины, цена которых уже сегодня выражается в шестизначных суммах?
— Топовые и рисковые предметы живут по совершенно другим законам и коэффициентам. Возьмем в качестве примера коллекцию Петра Авена, паспортизацию и оценку которой мы завершили в этом году. Два-три года назад там была проведена небольшая ротация, но за это время стоимость коллекции выросла с 60 млн долларов до 150 млн. Это явно не 12–15%. Она грамотно подобрана, там есть топовые предметы — уникальные вещи, которые попадают в самый удачный временной творческий период художника, такие вещи на рынке самые востребованные, а следовательно, дорогие. Многие картины из этой коллекции с руками бы оторвал любой музей к себе в экспозицию.
— Из чего складывается цена предмета искусства на рынке, как ее определить?
— Все начинается с аукционных продаж. Если по автору есть такие продажи, о них находят информацию, составляется таблица, выводится динамика. Ты видишь, что происходит с предметом, что происходит с рынком, и на фоне рынка уже можно принимать решение о том, какова инвестиционная привлекательность того портфеля, который тебе предложили. Когда рассчитана динамика, применяются базовые ставки по конкретному автору и система понижающих и повышающих коэффициентов. Это учет истории предмета на выставках, сюжет, размер, состояние сохранности, художественная ценность (музейного уровня, антикварного уровня или просто красивая салонная вещь), авторский период, в который написан предмет. Также могут влиять на повышение цены присутствие предмета в хорошо собранной коллекции. Минусы — плохая сохранность, неподписанная картина, маленький размер, наличие проблем на рынке с работами этого автора. Если на рынке много подделок автора, это тоже понижает стоимость. Цена рассчитывается из ряда показателей. Прежде всего это прецедентные продажи. Здесь идет работа с базами данных, галереями, запросами по продаже предметов, выстраиванием рейтингов. Опять же есть разница, зарубежные это продажи или локальные российские. Есть общее правило, по которому искусство стоит дороже у себя на родине.
— А если предмет никогда не продавался, как же тогда определить его стоимость?
— Если аукционных продаж нет или они прошли достаточно давно, берутся аналогичные по качеству и уровню авторы, и на основании их рассчитывается та же самая динамика. Далее технология та же. Например, неизвестный художник, писавший в начале XX века или в середине XIX, русский или зарубежный, и т. д. Разумеется, с некими поправочными коэффициентами: были ли выставки, публикации, место в художественном рейтинге, участвовал ли в каких-то профессиональных или творческих объединениях, был ли членом Союза художников, и еще масса градаций. Ну и, соответственно, что это за техника и жанр: живопись, графика, портрет, пейзаж, натюрморт. Пейзаж стоит на рынке дороже всего. Вслед за ним идет натюрморт. Портрет, если это изображение неизвестной персоны и автор неизвестный, стоит значительно меньше. Если на полотне известная историческая личность, оно может стоить дороже, чем изображение просто некой девочки. Однако если эта девочка симпатичная, или наоборот, картина написана в стилистике русского авангарда, стоимость может подрасти. Таким образом, цена зависит от массы нюансов, и оценку дают как раз эксперты, насколько вещь может стоить больше или меньше среднерыночной. Если предмет искусства находился в коллекции публичного лица, это также повышающий коэффициент. Есть такое понятие, как «провенанс» (provenance), то есть происхождение, смысл очень широкий. Это история вещи: где она выставлялась, в каких коллекциях была, кем и куда передавалась. На провенансе обычно строится и атрибуция (подтверждение авторства), на Западе именно так обстоит дело. На российском рынке провенансу не очень доверяют. Мы можем учитывать провенанс при определении стоимости предмета, но никогда он не является атрибутирующим фактором. Дело в том, что историй, когда из известных коллекций приходили совершенно неприличные вещи, очень много.
— Как лучше продавать коллекцию — целиком или разбить по предметам? Например, старый автомобиль выгоднее распродать по частям…
— По коллекции, естественно, идет повышающий коэффициент, здесь за опт скидок не дают. Грамотно подобранная коллекция стоит очень дорого. В то же время если она будет распродаваться по отдельности, то выручка будет меньше. Это, конечно, касается не всех вещей. Топовые предметы сами по себе серьезно растут в цене ежегодно, на них не влияет принцип комплектности.
— Каковы перспективы роста приобретенной коллекции?
— Как правило, рост стабильный. В то же время рынок может сильно упасть в связи с каким-нибудь скандалом. Например, с господами Преображенскими (антиквары Татьяна и Игорь Преображенские обвинялись в мошенничестве с живописными полотнами. — Прим. D’) была известная история. Когда на рынке наметился дефицит «первых» имен, некоторые ушлые товарищи заметили сходство российских и западноевропейских художников. Дело в том, что все наши художники XIX века учились на Западе, по стилистике они в большинстве случаев неотличимы. Вся задача состояла в том, чтобы из какого-нибудь безвестного датчанина сделать Шишкина. Для этого просто подставлялась подпись русского художника на картину неизвестного европейского автора того же периода. Сейчас это одна из актуальных проблем: на рынке уйма западноевропейцев, подписанных нашими первыми-вторыми именами. Где-то просто подпись наносилась, где-то закрашивались фигурки людей в национальных одеждах или какие-то нехарактерные для России пейзажные особенности. После этого картины успешно продавались и продаются.
— А как обнаружилась афера?
— Эти работы попали к нам в обычном режиме. Вначале пришли три или пять работ. Мы ими сильно заинтересовались: одна вещь подвергалась сильной реставрации, хотя при создании реставрационной карты было видно, что вещь не имела каких-либо повреждений, то есть реставрация была необоснованной. Плюс ряд вещей были очень сходны по реставрационным материалам, применялся один и тот же состав, кроме того, они были отреставрированы в одно и то же время. Это вызвало подозрения. Эксперты, проведя экспертизу и посмотрев данные по продажам аналогичных предметов, нашли один или два предмета, ранее продававшихся на аукционе под другими именами, и написали отказ по этим вещам. Через несколько месяцев эти работы передали нам уже в рамках уголовного дела. На нескольких таких больших сделках попались ведущие коллекционеры, а также галеристы, которые, скорее всего, не были в этом виноваты, поскольку являлись посредниками. Эти датчане и немцы на западных аукционах стоят около 10 тыс. евро, когда же они продаются с другими подписями — как минимум несколько сот тысяч долларов, а по отдельным авторам цена может доходить до нескольких миллионов.
— Можно ли вообще верить экспертизе? Материи тонкие, велика вероятность промаха…
— Естественно, эксперты тоже ошибаются. Более того, даже мы в некоторых случаях ошибались, пока не проследили эту тенденцию. Живопись старая, экспертиза показывает, что картина действительно написана в конце XIX века, когда жил и здравствовал Иван Шишкин. То, что картина реставрированная, обычное дело. Живопись потому и называется живописью, что живет, у нее возникают проблемы с красочным слоем, с грунтом, ее надо укреплять, реставрировать, консервировать. Сам факт реставрации никогда не вызывает подозрения у экспертов. В середине ХХ века наметилась такая тенденция: при продаже на рынке стало заметно, что подписные работы продаются значительно дороже. Поэтому именно в этот период быстренько подписали большинство работ. Даже после смерти авторов реставраторы подписывали подлинные работы, например Шишкина, чтобы картина продавалась дороже. Это традиция российского рынка. У нас многие работы, которые находятся в семьях наследников художников, тоже подписаны позднее. Известно, что Петр Кончаловский подписывал свои работы перед выставками, и основная часть работ была подписана его сыном уже после смерти художника. Так что факт наличия поздней подписи тоже не говорит, что работа не принадлежит кисти автора.
— Если все же коллекционер приобрел подделку у дилера или у галереи, можно ли ее будет вернуть и забрать деньги?
— Теоретически и по закону можно. Но на практике это зависит, во-первых, от статуса покупателя и ситуации. Например, часто имеют место коллизии экспертных мнений. Один эксперт может утверждать, что это Айвазовский, другой — что не Айвазовский. С этим сухим остатком прибывает клиент. Он говорит: «Эксперт Петечкин написал в заключении, что это не Айвазовский». А дилер ему отвечает: «Но эксперт Васечкин написал, что это подлинник». Если клиент продолжает «мучить» дилера, тот в конце концов пытается предложить ему другой предмет взамен. Причем зачастую такой же проблемный. В крайних случаях, если покупатели — серьезные люди, дилеры возвращают деньги. На Западе частные галереи очень бережно относятся к своему имени и репутации, и если возникает подобная ситуация, предмет изымается из оборота и деньги возвращаются клиенту. Галерист понимает, что в противном случае он получит гораздо больший убыток от потери репутации. На нашем рынке, к сожалению, это не так.
— Мы все время говорим о живописи. Что еще может являться предметом инвестирования в искусство?
— Все что угодно, все что нравится — скульптура, декоративно-прикладное искусство и прочее. Но лучше вкладываться в то, что уже успешно продается на рынке. Есть целые пласты, которые только появляются на российском рынке. Это китайское искусство — предметы из нефрита. Но прецедентных продаж очень мало. Когда продаж нет, это всегда риск. Возможна и большая прибыль, но так же велика вероятность потерять деньги. Опасно пытаться влезть в еще более неясные территории. Фотография достаточно сложная штука, потому что она в некоторой степени тиражная. Покупая фотографию, никогда не можешь знать, уничтожен ли негатив, не напечатают ли еще десяток таких фотографий. От этого, соответственно, зависит ее стоимость. Нумизматика или геральдика — специфические рынки, они очень маленькие относительно живописи. В принципе вещи интересные и не очень дорогие, потому что диапазон колеблется от 1 тыс. долларов до 15–20 тыс. за одну монету.
— Вы уже проводили параллели с рынком акций. Получается, что «голубые фишки» — топовые вещи — уже не так интересны, они переоценены и нужно обратить внимание на второй и третий эшелоны — современных авторов?
— Топовые имена и вещи всегда интересны. Однако сейчас среди современных авторов уже определились свои топы: Виноградов-Дубосарский, Кулик, Немухин, Мамышев-Монро, Табенкин — это имена, которые раскручены, участвуют в профессиональных тусовках, экспонируются на выставках, московских и венецианских биеннале, продавались на «Сотбис». Есть имена, которые только начинают выходить на второй уровень. С одной стороны, они более рисковые, с другой — потенциал у них выше. И третий уровень — это начинающие талантливые художники, которых нужно профессионально отбирать, а потом долгие годы продюсировать.
— То есть мало вложиться в перспективную молодую поросль. Ее надо еще и раскручивать?
— Да. К нам часто обращаются не очень известные маленькие галереи за оценкой каких-то специфических художников, которых они продают. И когда мы оцениваем их работы по художественному качеству, по аналогичным продажам, они получаются у нас максимум по 7–8 тыс. долларов. Галеристы говорят: «Вы их недооценили, у нас их покупают за 15–20 тыс. долларов». Но это не прецедентные продажи, они продают все «в черную» не очень разборчивым клиентам. Мы объясняем, что если они хотят, чтобы их автор реально по рыночным оценкам стоил 15–20 тыс. долларов, им нужно участвовать в салонах, официально продавать эти вещи, пустить их на аукцион, то есть заниматься раскруткой. Рыночная стоимость на то и рыночная, что если завтра этого автора взять и вывезти в ЦДХ на открытый вернисаж, то его там без уговоров галеристов, без той художественной ауры, которую они навевают, купят за 7–8 тыс. долларов. За 20 тыс. покупать никто их не будет, потому что за такие деньги рядом висят уже раскрученные имена. Обычный рыночный механизм: хочешь что-либо продавать — ты должен вкладывать в маркетинг и рекламу. И если не покупают и раскручивают, значит, с высокой вероятностью перспективы нет или она весьма отдаленная.
Интервью с гендиректором компании «Арт Консалтинг» Денисом Лукашиным
www.expert.ru
По материалам: http://ls-art.net
ВВЕРХ
|
