|
Написал статью: Opanasenko
Как и зачем получить стипендию в Гуггенхайме
Я долго колебалась – стоит ли писать эту заметку. После окончания стажировки в музее Пеги Гуггенхайм у меня остались противоречивые чувства. Более того, из всей группы «апрельских» выпускников заявку на продление стажировки не подали только я и ещё один художник, поэтическая голова которого была слишком высоко в облаках, поэтому о бумажных процедурах он просто не успел подумать. Трёх месяцев работы в музее было более чем достаточно, чтоб точно никогда по ней не соскучиться. Тем не менее, сейчас, спустя полгода, я решила всё-таки описать свой опыт по двум причинам.
Во-первых, некоторые из подающихся на стипендию в этом году всё чаще обращаются за советами. Крайний срок подачи заявок – 15 октября, а это значит, что есть ещё достаточно времени для грамотной подготовки документов. Ниже постараюсь максимально изложить информацию, которая, на мой взгляд, может быть полезной как тем, кто только собирается в Гуггенхайм, так и тем, кто действительно поедет.
Вторая причина проявляется через так называемый «феномен ретро», когда забыты адский холод венецианских камней, разочарование в принимающей на стажировку институции, а также множество других неприятных деталей, от которых нельзя было отвертеться, равно как и сбежать с островов. Теперь остались только бонусы - как от работы с коллекцией, так и от опыта по смене страны, работы и климата. Оценивая все преимущества стажировки, мне бы хотелось немного помочь тем, кто нацелился победить в конкурсе из сотен заявок. Тем более, что это весьма реально: из Украины их приходит немного и это увеличивает шансы, ведь при выборе студентов комитет старается разнообразить состав группы.
Марио Мерц. Даже если форма исчезает, корнии её остаются вечными. 1982-1989
Не нужно перечислять много причин, на которые клюнет любой начинающий art practitioner, узнав о стажировке в Peggy Guggenheim Collection: возможнность пожить три месяца в Венеции, получать приличную стипендию, работать в музее, который когда-то был местом для развесёлых тусовок Дюшана и компании. Ради этого можно постараться освободить в своём графике несколько недель, из этой статьи узнать о возможных подводных камнях и вперёд - отправиться к волнам суровой Адриатики за своим once-in-a-lifetime experience. Этот опыт может занять 1-3 месяца - в зависимости от того, как ваши намерения совпадут с решением отборочного комитета.
Как?
Согласно условиям институции подать заявку могут студенты или недавние выпускники искусствоведческих либо подобных им факультетов. Но не спешите теряться: отборочный комитет не меряет всех единой линейкой и отходит от своих же правил. Во всяком случае, это показывает пример одной из интернов, которая только закончила школу, но уже попала в Гуггенхайм. Неизвестно, что в этом случае сыграло решающую роль - знание четырёх языков или же папа-немецкий дипломат в Риме. Во всяком случае, прецедент замечен был и вам это может добавить уверенности. Своё резюме вы можете даже сочинить. Не думайте, что по приезде в Гуггенхайм вы встертите самых больших умников от истории искусства. Хотите стать одним из таковых? На месте окажется, что выбор интернов необъясним, а многие из них приехали просто потусить, что тоже весьма неплохо. Так что на этапе подачи заявки по-настоящему важна мотивация - её всю нужно вылить в сопроводительное письмо, в котором при минимуме слов нужно достичь максимального эффекта. Поэтому пишите немного, но по существу: одной страницы будет достаточно и на ней, избегая клише и стандартных фраз, аккуратно докажите, что это вы нужны музею, а не он вам. Ведь даже если вы едете для того, чтоб получить суперзнания, при помощи которых собираетесь спасти Планету или как минимум её часть, гнездящуюся на территории одной восточноевропейской страны, которая по совместительству являтся вашей родиной, - музей лишь ищет человека, который в 9.30 будет протирать скульптурки Джакометти в саду. Так что смело начните со слов: “почему я думаю, что могу быть полезен музею” и экстраполируте свой опыт на потенциальную работу в нём. В конце добавьте пару предложений о том, почему вам этот музей интересен, но уйдите от формального языка, придайте юмора - так чтоб за всеми буквами (а их отборочный комитет читает миллионами) был виден живой человек, то есть вы.
Письмо нужно подкрепить двумя рекомендационными письмами - не знаю, читают ли их, но на имена с должностями обращают внимание. Так что отправляйтесь сразу к директорам институций, с которыми вам приходилось работать, и напомните о себе.
В анкете вас спросят о знании итальянского - пишите “разговорный уровень”. После чего может быть два варианта развития событий: вы, не откладывая в долгий ящик, берёте самоучитель и осваиваете азы, обнаружив, что язык несложный и немало заимствованный основоположниками языка украинского. Либо же оставляете этот вопрос до тех пор, пока вам с радостными вестями не позвонят из Гуггенхайма - по их правилам не менее чем за два месяца до начала стажировки. Хотя практика показывает, что второй вариант не очень надёжный: мне неожиданно позвонили в разгар нескончаемых в Украине новогодних праздников со словами “срочно приезжайте”, поэтому пришлось наспех объяснить принимающей стороне, что такое получение долгосрочной шенгенской визы и мимовольно вспомнить все знакомые итальянские слова - нелитературные, правда.
Когда?
Выбирая сезон, помните о том, что Венеция - это страшный город, живя в котором, всё время пытаешься понять, кто из вас ненастоящий - ты или он. Писатель и теоретик искусства Джон Рёскин в середине XIX века специально поселился там на несколько месяцев, чтобы написать подробную историю города, которая вышла в нескольких томах под названием “Камни Венеции”. Даже если не осилите весь талмуд - к названию прислушайтесь. Рассказы других классиков о том, что это город воды, доказывают свою несостоятельность, потому что это в первую очередь город камней и среди них вам придётся жить. Я выбрала февраль-апрель, во-первых, потому, что хотела избежать туристическго сезона, во-вторых, соблазнившись советами Бродского, который со страниц “Набережной неисцелимых” говорит, что красоту можно воспринимать только при низких температурах. Обязательно прочитайте этот рассказ, поскольку всё, что пишет заядлый венецианский тусовщик ИБ обязательно сбудется: про мраморные полы, успевающие откусить полстопы, пока вы попадёте в тапок; про маниакальное потребительство, поджидающее вас в витринах с массой непонятных вещей, которые вы купите несмотря на антикапиталистические настроения и тут же позабудете сразу после окончания венецианской жизни. Почитайте, потому что, замерзая в этом каменном мешке (поначалу он кажется таким прекрасным, что не жалко и умереть), вам будет кого проклинать. И хоть за время холодов вы успеете понять, что тяга ИБ к Венеции основана на любви к Петербургу, которой у вас может и не быть, в выборе сезона он был прав, поскольку Венецию можно рассмотреть лишь тогда, когда она малопривлекательна для туристов и не сливается в яркое абстрактное пятно от жары. Лучше запастись тонной шерстяной одежды и аптечкой, чем возненавидеть человечество за попытку целиком уместиться на ста восемнадцати крошечных островах - а это именно то, что происходит в тёплое время года. Тем более, что большую часть времени вам придётся работать. Или даже так - по полной программе отрабатывать свои 750 евро в месяц, что будет непросто в маленьком домашнем музее, забитом людьми, которых переодически тошнит прямо возле Пикассо.
“Возможно, единственная цель коллекции Пегги Гуггенхайм и ей подобных наносов дряни двадцатого века, выставляемых здесь, – это показать, какими самодовольными, ничтожными, неблагородными, одномерными существами мы стали – привить нам смирение”. ИБ
Обязанности
Типы музейных обязанностей описаны уже в самой заявке и ещё более детализированы в progetto formativo - трудовом договоре, который понадобится для получения шенгенской визы. Для себя я разделила виды активности на две условные категории: чёрные работы и белые. К первым относится деятельность, для которых в принципе ни одно из ваших высших образований может и не понадобиться. Как то: протирание стёкол и скульптур, продажа и проверка билетов, масса других механических занятий, среди которых бесспорным хитом является четырёхчасовая медитация “guarding” - охранное надзирательство в залах. Второй тип предполагает интеллектуальную деятельность - главную, хоть и нечастую возможность заявить о себе не только в качестве дешёвой рабочей силы (хотя не такой уж и дешёвой: украинские строители в Италии, например, получают около 400 евро в месяц). Очень скоро вы обнаружите, что музей в ваших интеллектуальных способностях не очень заинтересован - таких умников прибывает по дестяку в месяц и в таком же количестве убывает, поэтому по-настоящему от вас ожидают только строгого функционирования в пределах системы. Возможность чему-то научиться (я не имею в виду использование кассового аппарата) зависит только от вашего желания. Даже музейной библиотекой толком воспользоваться нельзя, поскольку там постоянно заняты детские группы. Определённое количество раз в месяц вам нужно будет проводить устные презентации (talks) разной длительности на выбранную тему. Важный бонус такой активности в том, что работаете вы с оригиналами и это позволяет вам самому хорошенько разобраться с произведением/художником/направлением и объяснить это зрителю. Кстати, про зрителей: как бы сильно институция не учила вас рассматривать их только как клиентов, от которых, улыбаясь, нужно получать деньги - не ведитесь на эту удочку. Вам покажется банальным напоминание о гуманном отношении к посетителям музея. Поверьте, уже в скором времени вы сами можете стать свидетелями ненависти, возникающей среди многих интернов в адрес посетителей, только потому что тех много, они смеют дышать, падать в обмороки, быть неуклюжими и непонятливыми. Только потому, что они неповоротливы и задевают не в тему поставленный в центре одного из залов скрипящий стол - образец мебели XVI века. Причём учат вас, что стол этот ценен не в силу своего возраста и уникальности, а потому что это же тот самый стол, за которым ела свои обеденные макароны сама Пегги!
Одним словом, не теряйте голову: тесное соседство с классиками искусства хоть и приятно, но не должно затмевать человеческие отношения. От вас ждут “нормального” благоговейного трепета от Дали, Дюшана, Пикассо, но не забывайте, что возведение произведений искусства в культ - это, по меньшей мере, смешно. А тем более, когда речь идёт о знаменитых тусовщиках первой половины ХХ века, коими были многие из представленных в музее художников - они бы первыми схватились за голову от такого идолопоклонничества. Возвращаясь к зрителям: работа с ними - это единственная ситуация в пределах музея, когда ваш интеллектуальный труд востребован и среди них действительно есть такие, которым вы можете помочь разобраться с тем, почему современное искусство не такая уже и дрянь, как бы нас в этом ни пытался убедить ИБ.
Capitalism is never friendly
О том, что отношения с домом Пегги Гуггенхайм у меня не сложились, внимательный читатель уже давно догадался. И при всей благодарности за то, что это один из единиц музеев в мире, который предоставляет оплачиваемую практику с доступом к потрясающей коллекции, эмпатию к нему испытывать всё же не удаётся. Только потому, что деятельность его ведётся не из любви к искусству или человечеству, а из любви к деньгам исключительно. Понятно, что в современном капиталистическом мире такими заявками никого не удивишь. Но мне показалось, что этот случай особенный. Гуггенхайм - один из самых затребованных музеев в Венеции и будет таковым пока она, наконец, окончательно не утонет. Стоимомть входного билета - 14 евро с минимальными скидками для студентов, пенсионеров и ещё некоторых категорий. Вместимость музея очень небольшая (такой себе частный дом с четырьмя комнатами, парой пристроек и внутренним двориком), но при этом количество посетителей никак не лимитируется, заявки на проведение экскурсий принимаются без оптимизации - так что в итоге в одной комнате находится несколько групп, одновременно говорящие гиды, интерны, которым по-прежнему нужно спасать проклятый Пеггин стол; и ещё энное число посетителей, которые не могут увидеть ничего из того, за что они заплатили деньги. Я не знаю, как директору музея удалось напитать своих сотрудников истинной верой в то, что нормальное положение вещей во всём мире возможно лишь при условии, что музей зарабатывает 30 000 евро (!) в день. И они верят!
Начальник музейного магазина, с ним вы встретитесь в первый день, принесёт бумажку с заготовленными выдержками из ваших резюме и попытается всех очаровать индивидуальным подходом: “О, Ася Баздырева, вы изучали методологию образования! Нам это очень пригодится. Я не слишком быстро говорю? Это всё ещё нью-йоркская привычка. Кстати да, наш магазин зарабатывает миллион евро в год всего лишь на продаже сувениров”.
Когда вам по графику выпадает продажа билетов, менеджер по кассе с остервенением расскажет, что со всех нужно сдирать по 14 евро при любой возможности. Такой себе тренинг нечеловечности. В такой ситуации сам собою напрашивается партизанинг.
Партизанинг
Это просто. Когда раздача билетов окажется в ваших руках, помните, что все дети могут сойти за “детей возрастом меньше десяти лет” и с вашей подачи получить бесплатный билет и уменьшить стресс родителей, выкладывающих 30 евро за себя; все молодые люди могут сойти за студентов и получить скидку, все пожилые люди могут сойти за пенсионеров и получить скидку. В общем, найдите способ дать людям скидку. Улыбайтесь.
Директор музея
Раз уж он был упомянут, зовут его Доктор Райландс (в Италии докторами называют всех, кто получил как минимум бакалавра, кстати) и считают живой легендой. История его такова: в конце семидесятых, в возрасте двадцати девяти лет, на вечеринке в британском консульстве он познакомился с Пегги Гуггенхайм. Жена Райландса оказалась проворной, намекнула, что знакомство это весьма удачное, в след за чем оба не растерялись и стали дружить с отцветающей венецианской дивой. Райландс начал с надрывом работать в музее и после кончины Пегги “не дал коллекции погибнуть”. Внешне Доктор Райландс похож на поседевшего мальчишку, разговаривает тихо, появляется незаметно - сквозь стены. Во время встреч с интернами он говорил только о деньгах и Пегги. Не разобравшись, за что его считают местным гуру, я решила записать с ним интервью под прикрытием ART UKRAINE. Было там что-то про рыбалку с Пегги и про финансовые обороты нынешнего музея - настолько блекло, что после недолгих колебаний запись я решила удалить, не расшифровывая.
Пегги
Поначалу вездесущий образ этой леди настораживает. Пегги всегда рядом в буквальном смысле: её могила находится в саду, бок-о-бок с могилой её четырнадцати любимых собачек, одну из которых она назвала именем самоубившейся дочери. Ну и плюс вся эта трясучка вогкруг: посмотрите, этого куска дерева касалась рука Пегги! Однако за время пребываения в доме Пегги моё отношение к ней значительно изменилось. Для этого понадобилось изучить её не только с формальной стороны - великого коллекционера ХХ века, которая сумела показать европейское искусство в Америке и американское искусство в Европе. (Хотя в искусстве Пегги разбиралась не очень и могла запросто повесить ярко-розовое полотно Френсиса Бекона в своей спальне только потому, что оно сочеталось со стенами цвета туркуаз). Пройдя через её семейный альбом и монументальную автобиографию, в которой подробности её отношений с историей искусства описаны настолько детально, что один из её мужей Макс Эрнст пытался выкупить весь тираж, - я обнаружила одну из самых интересных и честных личностей ХХ века. Пегги Гуггенхайм не скрывала свою любовь к тусовкам в интеллектуальной среде, поэтому, обладая финансовыми ресурсами, эту среду сумела вокруг себя собрать. А вот художники во всей этой истории немного померкли, притягиваясь к деньгам Пегги под видом нежной дружбы, готовые исполнять её заказы, чтобы пробиться в мир галерей, имён и биеннале. Впрочем, так было и будет всегда.
Человеческий фактор
Возможно, моя проблема заключалась в изначально идеализированном представлении о функционировании западной институции. В любом случае, самое первое разочарование было вызвано как организацией работы группы интернов, так и самой группой. Вместо команды творческих ребят, настроенных на то, чтоб за время программы обменяться опытом и даже что-нибудь коллективно создать, обнаружилось некое подобие пионерского лагеря с мелкими сплетнями и интригами. Ответственные за работу группы - так называемые “capi”. Они расскажут, как себя надо вести, погладят по голове, если съел всю кашу, или пожурят, если испачкал коленки. В самом начале к ним никаких претензий не возникает: они действительно выполняют нуднейшую бумажную работу. Причём с достоинством, ведь для этой должности им в своё время удалось быть образцово-показательными интернами - лучше других. Теперь они составляют графики, никогда не опаздывают на работу, трудятся без права на жизнь вне музея и чувствуют круглосуточную ответственность. Но вы также можете заметить, что отношение к интернам и организация работы последних основана исключительно на личных отношениях. А именно в пользу тех, с кем “capi” удалось подружиться - для ниих составлялся удобный график, случались постоянные больничные, им продлевали стажировки и давали туры.
Сай Твомбли. Без названия. 1967
Несправедливость была слишком очевидна. Например, в случае со студенткой из Будапешта: её пригласили только на месяц - для неё эта стажировка по-настоящему была возможностью поучиться зарубежом, что она и делала очень старательно. Но в конце месяца её заявку на продление практики отклонили в пользу девушки из Австралии, которая отбыла положенных три месяца, но в виду близкой дружбы с одной из вожатых её оставили и на четвёртый месяц. Это редкое исключение из правил, поэтому логично ожидать, что делается оно для каких-то талантливых людей. Но нет, оказалось, что для тех, кто рассказывает об искусстве в таком ключе: “Это Сай Твомбли. Если честно, я не понимю, чем же он такой крутой. Но, видимо, правда крутой, потому что эта картина стоит очень дорого”. Эксурсии (за них вы получаете 60 евро наличными) тоже достаются таким рассказчикам. В то время как остальные (итальянские интерны, например, которым вообще не положена стипендия) глотают гнев и возмущение. Об этом даже писать как-то мелко. Одним словом, нужно понимать, что capi - не те, на чьё мнение стоит ориентироваться, поэтому здесь мы возвращаемся к уже сказанному: пытайтесь сами найти способы своего развития и не ожидайте реакции институции.
Вообще работа в группе напоминает классический эксперимент с мышами: в каждом наборе интернов проявляется совершенно одинаковые типы взаимоотношений. Появляется класс готовых на всё и всегда умничек - из них вырастают capi, в музее и в жизни. Класс умеющих правильно выбрать, с кем дружить и этим обеспечить себе лёгкость бытия. И “проблемные” - становятся неудобными, предлагая альтернативные методы работы, или остаивают свои права. В отработанной системе музея от вас не ждут вопросов, поэтому, если у вас они есть и вы хотите их озвучить, даже если они справедливы, это обращается в личную антипатию с последствиями. В одно утро capo попросил меня почистить огромные пепельницы на террасе. Я не знаю, почему на это соглашались остальные, но я отказалась, объяснив тем, что подобная активность не предусмотрена программой и не может способствовать образовательному процессу. В других ситуациях просила саро обосновывать их решения, которые им впоследствии таки приходилось менять. Но ребята в долгу не остались, постоянно вписывали мне в график работу, считавшуюся худшей. Например, работа в гардеробе - я не возмущалась, потому что это был мой любимый вид чёрных работ. Это единственное место, где вы не находитесь под постоянным или внезапным контролем, где вы можете наблюдать за приходящими в музей людьми со всего мира и общаться с ними, читать, писать и даже выучить наизусть стихи Гейне.
Маурицио Нануччи. Изменяя место, изменяя время, изменяя мысли, изменяя будущее. 2003
Зачем?
Искусство. Не помню, кто сказал, что изучать историю искусств можно, только работая с оригиналами. За три месяца в Гуггенхайме, с перерывами на другие музеи Венеции, Флоренции, Милана и других городов, многое из того, что вы знали об искусстве из книг, удастся по-настоящему понять и почувствовать. В Гуггенхайме скорее всего вам предстоит встретиться с Дарио Пинтоном - он проводит туры для студентов. В Венеции он прописался ещё со студенческих лет, когда начал работать на биеннале в семидесятых. Тогда ему удалось пообщаться с Бойсом и другими выдающимися художниками. Многие интерны считают его сумасшедшим, но если прислушаться к Дарио, окажется, что он может вас научить не просто смотреть на искусство, но видеть его. Эта способность точно останется с вами, когда все музейные неурядицы будут забыты.
Творчество. Выход из зоны комфорта всегда чреват творчеством, а в этой ситуации - вдвойне. Жизнь в игрушечном городе поможет вам по-настоящему понять итальянских футуристов, утверждавших, что из каналов Венеции нужно сделать дороги, привнести машинный рёв, динамику и энергию. Рутинное потребительство города срабатывает в сторону желания что-то производить самому. Это желание усиливается душной статичностью музейной системы, в которой творчеству, как ни парадоксально, не находится места. В нашем случае закончилось (началось?) творческой саморганизацией, результатом деятельности которой стал полноценный журнал, в который вошли художественные, писательские, поэтические и музыкальные наработки группы за время стажировки. И нежная дружба, само собой.
Понимание себя. Практика в Гуггенхайме определённо помогает избавиться от иллюзий относительно западных институций. Хотя, это всё-таки вопрос индивидуальный: многие прилагают все усилия, чтобы остаться в них работать. Для таких есть хорошая новость: зацепиться в Европе - дело нехитрое (мне за время практики поступило несколько независимых предложений по работе), но для себя вы можете понять, хотите ли вы быть простым функционером - пусть даже и под крышей музея с именем - или нет.
В будущем
У вас будет возможность снова почувствовать себя частью музея. Один раз в два года, в дни открытия Венецианской биеннале, Гуггенхайм устраивает вечеринку - Reunion party - куда зовёт бывших интернов всех времён и народов. Отличная идея! Ровно до тех пор, пока вам не придёт приглашение: "Хей! Мы будем так рады вас видеть! Но ведь музей очень нуждается в деньгах, поэтому в качестве билета сделайте пожертвование от тридцати евро. Вот номера наших счетов. Ура и до скорого!"
По материалам: www.artukraine.com.ua
ВВЕРХ
|
