В Еврейском Музее и центре толерантности проходит выставка «Энди Уорхол. Десять знаменитых евреев ХХ века», где показывают знаменитую серию холстов Энди Уорхола из коллекции семьи Блаватник. К созданию концепции этого проекта в свое время были причастны разные деятели, не все из которых хорошо известны. ЛЁЛЯ КАНТОР-КАЗОВСКАЯ из Иерусалимского университета рассказывает историю одного из них — израильского дилера Александра Арари, в истории которого всплывает «московский след»: Арари консультировал художник Михаил Гробман, московский нонконформист, ставший впоследствии израильским классиком.
Текст: Лёля Кантор-Казовская
Энди Уорхол. Голда Меир. Из серии «Десять портретов евреев XX века». 1980
В свое время проект Энди Уорхола «Десять евреев ХХ века» поднял волну критики как откровенно коммерческий, однако, что бы о нем ни говорили, «искусство как бизнес» — это сама философия Уорхола, так что коммерческая составляющая для этой серии вполне органична. Еврейские «гении», как утверждал своим проектом Уорхол, — это отличный товар на рынке ценностей: они будут увековечены и проданы, и их поп-«иконы» будут дуплицироваться и продаваться вечно. «Конечно, все из пластмассы, но я люблю пластмассу. Я сам хочу быть из пластмассы», — сказал он по другому поводу.
Инициатива создания этой серии, как нам пишут кураторы выставки в Еврейском музее, «принадлежит американскому галеристу Рональду Фельдману и израильскому арт-дилеру, Александру Арари». Так кому же из них двоих? По словам Фельдмана, после того как Уорхол отверг его изначальное предложение выполнить серию портретов американских президентов, вторую идею — сделать десять шелкографских изображений пятого премьер-министра Израиля Голды Меир — выдвинул Арари. Постепенно этот проект превратился в проект серии портретов «знаменитых евреев». Разумеется, рассказывая об этом через много лет Ричарду Мейеру (2008)1, Фельдман стремился подчеркнуть свою роль в создании серии. Однако в свое время сообщалось, что автором идеи был как раз Арари: еще в августе 1980 года израильский художественный журнал «Монитин» опубликовал подробную статью о новой серии Уорхола, где говорилось, что идея была «куплена» (так и сказано!) у Арари2. Публикацию из «Монитина» подтверждает приводимая мною ниже информация, что у Арари с Уорхолом был заключен контракт на эту работу.
Александр (Саша) Арари и Яков Агам в студи «Медиа», Тель-Авив. Начало 1970-х
Так кто же такой Арари, давший Уорхолу идею? Тот, кто захочет более подробно поинтересоваться этим, обнаружит в истории уорхоловских портретов московский след (который и так уже некоторым образом обозначен самим именем Фельдмана, который много работал именно с московскими художниками).
И в самом деле, израильтянин Александр (или, как все его называли даже в документах, Саша) Арари занялся художественными проектами благодаря своей встрече не с кем-нибудь, а с одним из лидеров второго русского авангарда, московским нонконформистом
Михаилом Гробманом. Причем занялся под его руководством, и именно интересы Гробмана Арари поехал представлять в США. Я встречала его у Гробмана один раз, и в связи с нынешней выставкой постаралась реконструировать его историю по материалам прессы, а также на основе неопубликованных иерусалимских дневников Гробмана 1970-х годов (которые сейчас готовятся к печати в издательстве НЛО). Из всех этих материалов, на которые можно было опереться как на основу, и из того, что я знала раньше, вырисовывается интересный фрагмент картины израильской художественной жизни того времени. В 1971 году Гробман эмигрировал в Израиль и почти сразу познакомился с симпатичными супругами Арари и их сыном, который как раз окончил службу в армии и искал себе занятие. Гробман предложил Саше продавать его картины. Слово «дилер» между ними не звучало, и те отношения, которые у них сложились поначалу, и не были формальным дилерством. Гробман посвятил Сашу Арари в свои сложившиеся у него еще в Москве планы, которые сводились к тому, чтобы вытеснить из израильского, да и всеобщего художественного пространства «еврейскую тему», понимаемую реалистически. Он считал, что нужно связать еврейское искусство с современным художественным языком. Идея была проста и грандиозна, Саша поверил в ее культурную и экономическую перспективность и стал всячески способствовать ее реализации. Он продавал картины, а взамен снабжал Гробмана всем необходимым для работы и платил ему ежемесячно. При этом он и сам что-то искал и придумывал интересные проекты. Так, он стал продюсером фильма, который снял художник и режиссер Жак Катмор, глава известной тогда художественной «коммуны», богемная жизнь в которой представляла собой один сплошной перформанс. Катмор, незадолго перед тем прославившийся авангардным фильмом «Случай женщины», в 1973 году снял фильм «Знак», целиком основанный на гробмановских картинах
3.
Группа Жака Катмора с портретом Голды Меир и «Моной Лизой». Начало 1970-х
По дневникам Гробмана видно, что у них с Арари не обходилось без конфликтов и что в какой-то момент их тандем полностью прогорел и пришлось организовывать дело сначала. Новую стратегию Гробман выстроил сам, и уже не на живописи, а на эстампах: они печатали качественные шелкографии, более дешевые постеры и небольшие репродукции гробмановских работ, которые первое время даже распространялись нанятыми разносчиками. Бизнес стал развиваться, и Арари зарегистрировал фирму под названием «Медиа», после чего и другие художники стали обращаться к нему с тем, чтобы он печатал и продавал их работы, — и среди них Яков Агам, в то время израильский художник номер один. Но отношения с самим Гробманом у Арари были по-прежнему неформальными: «Медиа» обслуживала все его нужды, снабжая его материалами, техникой, людьми — так, например, она целиком продюсировала знаменитые «действия в пустыне» группы Гробмана «Левиафан» (1978). После одного из своих приездов в Тель-Авив, где располагался офис «Медиа», Гробман пишет в дневнике: «Саша и его Медиа много сделали для меня и делают. Саша создал мне атмосферу удобства работы и постоянно пропагандирует мое дело и верит в меня. Но главное, что наши отношения скорее родственные, чем коммерческие» (запись 9 октября 1979. Рукопись, архив Гробмана). Постепенно клиенты у «Медиа» появились и в США, и в 1979 году Саша поехал туда, чтобы найти новые возможности для реализации их общих с Гробманом идей и планов, которые они много обсуждали. Оттуда Арари писал, что для успеха дела Гробман должен сам переместиться в США. С Рональдом Фельдманом он сблизился благодаря Виталию Комару и Александру Меламиду — они были друзьями Гробмана, и Арари сотрудничал с ними, пока они были в Израиле4. А уже благодаря Фельдману стал возможен контакт Арари с Уорхолом.
Энди Уорхол. Сара Бернар. Из серии «Десять портретов евреев XX века». 1980
Несомненно, что мысль направить усилия Уорхола на производство «икон» еврейского самосознания была в основе мыслью Гробмана, то есть появилась как часть реализации его программы соединения еврейского содержания с языком современного искусства. О том, что ему удалось заключить с Уорхолом свое соглашение, Арари рассказал Гробману по возвращении, и об этом есть запись в гробмановском дневнике (3 сентября 1979. Рукопись, архив Гробмана)5.
Я думаю, что эта история объясняет какую-то пустотность, вакуум в звучании «Десяти евреев». У этой серии нет автора в старом понимании этого слова, то есть нет лица, несущего полную ответственность за замысел и форму, неотделимую от содержания. Шаг за шагом Уорхол на практике разрушал миф о художнике, и то, что он решил воспользоваться идеей, которую придумал кто-то другой, было для него закономерным и осмысленным жестом. Но и все остальные причастные к возникновению проекта лица не были в полном смысле авторами-заказчиками идеи. Посыл пришел со стороны, но источник этой энергии не был виден никому.
Энди Уорхол. Луис Брандейс. Из серии «Десять портретов евреев XX века». 1980
А что же Арари, можно ли проследить его судьбу дальше? Гробман не хотел уезжать из Израиля несмотря ни на что, а Арари все-таки постепенно перенес свою основную деятельность в США, и началась новая, заокеанская страница его жизни. Вскоре он заключил контракт уже с Джеймсом Розенквистом, в тель-авивских газетах стали писать о нем с восторгом6, а молва представляла его воплощением нью-йоркского шика и обладателем двухэтажного лофта. Гробман вспоминает, что лично его эти разговоры насторожили и навели на мысль, что Саша опять увлекся и близок к краху, — но он уже ничем не мог помочь своему бывшему импресарио и воспитаннику. Далее газеты сообщают, что с Розенквистом Арари прогорел7. Однако он не вернулся в Тель-Авив, и в 1990-х годах сумел сделать в Америке новую карьеру — на этот раз в Голливуде, сняв в качестве продюсера несколько фильмов. В частности, именно он осуществлял производство знаменитого фильма Оливера Стоуна «Дорз» о Джиме Моррисоне (1991).
Примечания:
1 В интервью 2007 года автору каталога Warhol’s Jews: Ten Portraits Reconsidered (The Jewish Museum, New York, March 16 –August 3, 2008), p. 21.
2 Роберт Розенберг. Десятка великих Энди Уорхола // Монитин, № 24, август 1980 (иврит). В статье Арари назван «Ионатаном А.», работающим с фирмой «Медиа» и с нью-йоркским галеристом Рональдом Фельдманом. Но «Ионатан А.» — это не личность, а марка, под которой Арари изготовлял эстампы и постеры.
4 Так, Арари напечатал «Портреты лидеров с отрезанным ухом» Комара и Меламида, причем большая часть тиража так и осталась в «Медиа», а потом осела в коллекции Гробмана.
5 Кроме того, Уорхол подписал с ним контракт на прокат своих фильмов в Израиле. Копия в архиве Гробмана.
6 Адам Барух. Ошибка в адресе: человек года… // Газета «ЕдиотАхронот», Тель-Авив (субботнее приложение), 8 мая 1981 (иврит).
7 Что Саша сказал Энди? // Газета «ЕдиотАхронот», Тель-Авив (субботнее приложение), 6 октября 1989 (иврит).
